Со времени основания Моздока, в степи, примыкающей к городу с  севера, было организовано более 40 хуторов (сел и выселок). Значительное большинство их перестали существовать  в 40-х годах XX века. Сайт посвящен различным аспектам жизни и деятельности моздокских хуторян

Материалы для истории кавказских казаков.

Моздокские крещеные Осетины и Черкесы, называемые „казачьи братья".

         Образование бывшего кавказского линейного казачьего войска, совершившееся в относительно близкое к нам время, несомненно. займет когда-иибудь видную и весьма интересную страницу в истории распространения русского вдадычества и колонизации на Северном Кавказе. Разноплеменный элемент, введенный правительственною волею в казачье сословие, придал кавказскому линейному казачьему войску тот колорит и характер, какого ни одно из казачьих войск не имело.

        В последний раз[1], мы говорили о Бабуковцах, теперь предметом монографии будут крещеные моздокские Осетины и Черкесы, так называемые казачьи братья, зачисленные в линейное войско по предписанию Ермолова генералу Сталю в 1824 году[2]. Переписка о казачьих братьях, длившаяся больше двадцати лет, выясняет нелишенную исторического интереса эпоху построения Моздокской крепости, давшей нам решительный перевес в военных делах над кабардинцами, другими горскими народами и ногайцами, бывшими, как известно, в большей или меньшей зависимости от турецких. султанов и крымских ханов.

        Генерал Ермолов еще в 1821 году, испрашивая Высочайшее разрешение на зачисление моздокских „казачьих братьев" из крещеных Осетин и Черкес в казачье сословие, представление свое мотивировал тем, что „водворение горских народов в здешнем крае, допущенное по неосмотрительности, близ границы, представляет им всегда удобный случай продолжать, вредные для жителей здешних, связи с горцами, которые в своих хищнических набегах находят у них пристанище, а нередко и помощь; что к обузданию коварных средств сих азиятцев нет иных средств, как ввести между ними строгую военную дисциплину, и только бдительным управлением ими можно надеяться, что народы сии возчувствуют со временем попечения о них правительства, когда, живя среди русских и ознакомясь с добрыми их качествами, убедятся в истинах евангельского учения".

        Мнение Ермолова не опиралось на местные исторические исследования — кто такие были "казачьи братья" и кто - крещенные Осетины и Черкесы. Считалось ли это в то время излишним в том убеждении, что военная дисциплина стушует племенную и  религиозную рознь — неизвестно, верно только то, что именно эта рознь была главною причиною с лишком двадцатилетней переписки, послужившѳй материалом для настоящей монографии.

       Благодаря этой переписке, мы теперь имеем список крещеных Осетин и Черкес, поселившихся в Моздоке спустя год после основания этого города— в 1763 году и до 1785 года. Следовательно, нам приходится начинать ab oѵо. Список этот, в местном архиве отысканный бывшим в 1829 году исправляющим должность Моздокского коменданта, плац-майором Цыклауровым, приложен был им к копии сообщения в Кавказское губернское правление 21 октября 1813 г. №926. Документ важный, который, однако-же, Ермолову не был известен.

       По делу об удовлетворении претензии горских князей и княгини Бекович-Черкасской за холопов, поселившихся в Моздоке, майор Цыклауров, в сообщении своем губернскому правлению, между прочим, писал тогда: „что моздокские Осетины и Черкесы, пользуясь свободою и вольною жизнию, как люди азиятские, дики и не утвердившиеся еще в вере православной, более охладели к ней и сделались отвратительны от духовных чинов; что как люди эти ушли не от княгини Бекович-Черкасской, а от неверных владельцев и с давних лет, а сколько именно кому лет, от кого кто ушел, по показаниям каждого, при сем приложенным. Значится, то и по Соборному уложению XX главы, 71 статьи, по уплате владельцам назначенных денег, должны быть вольны; темь более, что они почти все Моздокской горской казачьей команды, казачья братья; одни служат, а другие должны по временам убылые вакансии заступать. А какое попечение и усердие сначала на счет поселения Моздока таковыми выходцами имелось вь Высочайшем рескрипте 1777 года, июля 21 дня, Астраханскому губернатору, г, генерал-майору Якоби, данном, между прочим, соображено: в протчем, сначала заведения при Моздоке селения время от времени присылалось в нашу коллегию иностранных дел ведомости, сколько, когда в сие место выходило из горских и других народов для жительства; но с некоторого уже времени совсем такая присылка оставлена неизвестно по каким причинам, а здесь, однако-ж, ведать нужно как о наличных. тамошних обывателях, так и о том, еще и наипаче продолжаются-ли и ныне такие выходы или-же совсем пресеклись; почему и подтвердите вы накрепко Моздокскому коменданту о присылке ведомости о всех жительствующих в Моздоке выходцах, которую вы сюда, в вашу коллегию иностранных дел, пришлите; а ежели в настоящее время больше охотников не является к тамошнему поселению, вы непримените рассмотреть и отвратить тотчас препятствующие причины, соображаясь с теми основными положениями, на коих начато моздокское поселение, и кои, пока были в своей силе и исполнении, многие из горцев крестились и все вместе селились с охотою; каковаго Высочайшего положения о поселении Моздока здесь, (в Моздоке) при делах за долговременностию не отыскано, а в делах Астраханского губернатора должно состоять".

        При этом-же сообщении майор Цыклауров приложил вышеупомянутую ведомость о крещеных Осетинах и Черкесах, поселенных в Моздоке со времени основания его и по 1785 год включительно. Из этой ведомости оказывается, что под названием Черкес были тогда известны поселившиеся и крестившиеся выходцы из Большой и Малой Кабарды, из Брагунской деревни, из шелковаго завода Хастатова, даже из станицы Новогладковской и города Кизляра. Всех поселенных в Моздоке Осетин было в, 1785 году 88 семейств, в числе 233 обоего пола душ, а Черкес —116 семейств, в числе 343 душ обоего пола.

       а)   Имена и прозвания обывателей (из Осетин и Кабардинцев) Моздокской крепости старожилов, родившихся или поселившихся и их лета.

       б)   Холост или женатый, на ком, или вдов?

       в)   Много - ли у него детей, их пол, имена и лета.

      г)  Есть-ли у него в городе дом или иное строение, или место, или земля, построено или куплено, или в приданое получено, в каком месте и под каким номером?

       д) В городе ли живет тот обыватель или в отлучке?

       е) Какого он промысла?

       ж) В каких гражданских или иных службах был или нет?

       Список показывает, что семейства были очень слабы числом душ. Бездетных женатых, вдовцов и холостых между Осетинами было 46 или 52%, а между Кабардинцами 49 или 42%. Осетины жили в 36 собственно ими построенных домах, а Кабардинцы—в 53 домах и саклях^[3], при которых по большей части были огороды, остальные же жили или при своих родственниках или у посторонних жителей -грузин и армян. Все жили при домах, занимались хлебопашеством и, за исключением помещенного в списки отставного прапорщика  Семена Цыклаурова, переселившегося в Моздок в 1767 году из станицы Новогладковской,  он происходил из Малой Кабарды^[4], никто в гражданских или  иных каких-либо службах не бывал.

        Майор Цыклауров, в сообщении своем Кавказскому губернскому правлению, упоминая о казачьих братьях и Моздокской горской команде, не объясняет кто такие были первые и из каких людей составлялась последняя, т.-е. из тех-ли, которые вошли в список 1785 года и их потомков, хотя и говорит, что „казачьи братья одни служат, а другие, по временам, должны убылые вакансии заступать".

        Спустя 11 лет после того, Ермолов в состав вновь формируемого Горскаго полка определяет Моздокскую горскую команду, в числе 6 старшин и 101 казаков, и Моздокских казачьих братьев—Осетин и Черкес 110 человек. Из предписания-же его генералу Вельяминову, от 3 марта 1825 года №702, видно, что тогда в Моздоке было особое общество Осетин и Черкес, под названием казачьих братиев, которых велено было, по зачислению в Луковскую станицу, передать командиру Горской казачьей команды, капитану Дыдымову.

        Выполнение этого распоряжения послужило поводом к продолжительной переписке, так как генерал Вельяминов, основываясь на рапорте капитана Дыдымова, донес корпусному командиру. что из числа поступивших в состав Горского полка Осетин и Черкес, известных под именем казачьей братьи, одни записались, по последней ревизии в 1815 году, в общество Осетин и Черкес, вольно живущих в Моздоке, а другие записываются в дворянское сословие, а потому просил разрешения на зачисление их в Горский полк. Ермолов потребовал именные списки тем и другим, а в январе 1827 года вновь предписал всех казачьих братьев зачислить в казаки, с предоставлением права отыскивать дворянство установленным порядком, а до того состоять им в казачьем сословии на общем положении.

        Моздокское Осетинское общество с того времени начало ходатайствовать о избавлении его от казачьей службы и оставлении в гражданском быту на том основании, что они более 40 лет разновременно, по собственному желанию, перешли на жительство в Моздок из Тагаурскаго ущелья, а также из Алагирских и Курташинских мест и причислены в Моздоке к числу граждан, платящих и отбывающих разные повинности. Поверенные Осетинского общества в прошении, поданном ими, за отсутствием корпусного   командира, Тифлисскому военному губернатору, генерал-адъютанту Сипягину, заявили от всего Осетинского общества, что ни отцы, ни деды их никогда не именовались казачьими братьями, но что и затем они не смеют не исполнить воли начальства, и, уверенные в справедливости русского правительства, просят избавить их от казачьей службы, к которой ни они, ни предки их не привыкли.

        Прошение это вызвало новые справки о родопроисхождении казачьих братьев; но вопрос по-прежнему остался не разрешенным. От Моздокского коменданта. полковника фон-Зандена, потребованы были сведения: кто именно из просителей ищет свободы? Сколько их семейств и по какому поводу они названы казачьими братьями? Однако-же, вместе с сим предложено было Кавказской казенной палате исключить их из ревизских сказок но Моздокскому уезду. 

        Комендант в июне 1827 года донес, что просители, по 7-й ревизии, отдельно считались в числе жителей Моздока и отбывали все городские повинности, а казачьи братья находились в ведении Горской казачьей команды и имеют отдельные посемейные списки в числе 110 душ; что, поэтому, Осетинское общество, как не внесенное в этот список, и просит о избавлении от казачьей службы; что, наконец, ему неизвестно, почему они называются казачьими братьями. При этом полковник фон-Занден представил семейный список Осетинского общества, в котором было записано в 1816 году 157 семейств, в числе 498 душ мужского пола.

         Тридцатилетний промежуток времени (1785—1816 г.), протекшего между составлением обоих списков, значительно изменил состав Моздокского Осетинского общества как в его числительности, так и в религиозном отношении. В первом списке Осетинское общество показано отдельно от Черкесского, о котором теперь и нет речи. Но если сравнительно с 1785 годом Осетинское общество увеличилось на 69 семейств, за то тогда все были христиане, между тем как в 1816 году по списку значится 92 семейства, или 58% некрещеных, а в остальных нередко встречался глава семейства магометанин, а дети его православные.

        Началась персидская война, и дело о казачьих братьях как-будто затихло; по крайней мере, переписка о них весь 1828 год оставалась без движения; как вдруг главнокомандующий генерал-адъютант Граф Паскевич -Эриванский , из Эрзерума 15 июля 1829 года, пишет генералу Эммануэлю, начальнику Кавказской области: Из дошедших ко мне из Ставрополя сведений узнал я, что вместо предназначенных к поступлению в казачье сословие из Моздокских осетин и черкес, заключающихся в числе 771 души поступило только 110 новокрещенных Черкес, почему я прошу ваше пре-ство уведомить меня, от чего сие произошло и кто виновен, что 661 душа азиатцев до сего времени не принята в военное ведомство?

        Каким путем и от кого граф получил из Ставрополя этот слух, осталось неизвестным; верно то, что самое известие было крупным недоразумением, как говорят на новейшем административном языке. Дело в том, что Моздокское общество Осетин и Черкес смешали с такими-же обществами, находившимися в станицах Черноярсой и Новоостениновской, которых в 1824 г Ермоловым определено было с Высочайшего разрешения зачислить в Горский казачий полк, в числе 493 душ, между тем как о Моздокских Осетинах и Черкесах, приписанных к городскому сословию по VII ревизии,  в том же предписании ничего сказано не было.

        Казенная -же палата, которой предложен было в 1827 г, по распоряжению Ермолова, исключить записанных по Моздоку 110 д. казачьих братьев, переданных уже военное ведомство исключила всех Моздокских Осетин и Черкес там живущих.

       Генерал от кавалерии Емануель на вышеприведенное предписание графа Паскевича в апреле 1830 года рапортовал, чго все розыски в старых делах Моздокскаго комендантскаго управления и Кавказской казенной палаты не дали положительных сведений о казачьих братьях;  известно только, что из всех горских выходцев, по приглашениям Осетинской коммисии, принявших впоследствии христианскую веру. составились в Моздоке в три отдельные общества: Осѳтинское, Черкесское и особое, под именем "казачьей братьи"; что сии последние поступили в состав Горскаго казачьего полка, а первые два, в числе 661 души, остаются ни к какому сословию не причисленннми, но числятся по г. Моздоку особыми обществами, отбывают все городския повинности, но податей не платят. Генерал Емануель, признавая эти обязанности к правительству несоответствующиии тем выгодам (?), коими пользовались Моздокские крещеныѳ Осетины и Черкесы, представлял на благоусмотрение корпуснаго командира или записать их в подушный оклад, или-же зачислить в казаки Горскаго полка и переселить на землю, тому полку принадлежавшую.

        Граф Паскевич, соглашаясь с мнением Емануеля и принимая во внимание, что люди эти (661 человек) уже исключены казенною палатою из гражданскаго ведомства, предписал зачислить их и сдать в Горский казачий полк, хотя и сам Емануель не считал их казачьими братьями.

        Выполнение этого распоряжения, однако-же, замедлилось, и командир полка, полковник Верзилин, донес по начальству, что упомянутые Осетины н Черкесы, по их упорству, еще в полк не приняты. Сам Емануель ездил в Моздок по этому делу, но и личныя его убеждения Осетин поступить в казаки оказались безуспешны.

        Между тем, открылась повсеместно на Кавказской линии холера, и в октябре того-же (1830)  года Моздокскаго Осетинскаго и Черкасскаго обществ старосты, шестигласные и почетные старики подали в Моздокскую городскую частную управу прошение на Высочашее имя, в котором жаловались, что они зачислены в казачье сословие без испрошения на то Высочайшей воли, и что с того времени им воспрещена всякая отлучка из города, чем они лишены средств к заработкам, а тем самым и способов к выполнению лежащих  на них городских повинностей. Они просили, чтобы им были разрешены кратковременныя отлучки для извоза, главнейшаго их промысла, выражая, притом, что если Государю Императору угодно будеть зачислить их в казаки, то они, как верноподданные, готовы исполнить Высочайшую волю, но без подания им способов к заработкам  они не в состоянии будуть пропитывать свои бедныя семейства, ии выполнять лежащия на них городские и квартирные повинности, часто случающиеся при проходе войск; причем отлучки свои из города сами ограничили месячным сроком.

        Прошение это городская частная управа препроводила областному начальнику, и генерал Емануель получил секретное предписание генерал фельдмаршала, графа Паскевича, от 8 января 1831 г. №5, следующаго содержания: "Прошу в. в.—п—ство учинить распоряжение об оставлении обращения в казаки Моздокских Осетнскаго и Черкесскаго обществ, в числе 661 души, под предлогом, чго по делам их по сему предмету собираются разныя сведения". Вместе с сим фельдмаршал сообшил  и управлявшему главным штабом о нежелании Моздокских Осетин н Черкес быть казаками. о чем в тоже время их поверенный Зубар Туганов с 15-ю товарищами особым  прошением, поданным на Высочайшее имя просил об увольнении их от зачисления в казачье сословие.

        Фельдмаршал Паскевич, по случаю назначения его главнокомандующим действующей армией, находясь тогда в Петербурге, сообщил гснералу Эмануелю, I июня 1831 года № 1088. что Государь Император соизволил его мнение утвердить чтобы обращение  Моздокских Осетин и Черкес в казачье звание было на некоторое время приостановлено, с предоставлением действовать в сем деле по его усмотрению, сообразню с местными обстоятельствами. Но при этом граф присовокупил: „что предположение о причислении означенных осетин в Горский казачий полк было бы весьма небесполезным привести в исполнение при первой к тому возможности и удобном времени».

        Спустя два года генерал Вельяминов, командовавший   воисками на Кавказской линии на предписание от том  барона Розена, июня 1833 года №2325, отвечал:  «что жительствующих в Моздоке Осетин и Черкес, до сего времени необращенных в казаки, я полагаю весьма справедливым обратить в сие звание, но, по теперешним обстоятельствам нахожу исполненение сего отложить до удобнейшего времени». Когда-же корпусной командир потребовал более подробного объяснения обстоятельств препятсвующих приведению в исполнение этого предложения, тогда генерал Вельяминов, 17 марта 1834 года № 103, в дополнение рапорта №2325, так отозвался: «Частным образом мне известно, что когда предместник мой, генерал от кавалерии Емануель, прибывши в Моздок, желел заставить Осетин и Черкес, там живущих, повиноваться станичному начальнику по случаю обращения их в казаки, то они, будучи собраны для объявления им о том в квартире генерала Емануеля, подняли всеобщий крик, что они не хотят быть обращенными в казаки, и генерал Емануель, неуспевши уговорить их, предоставил попреженему состоять им под ведением Моздокского коменданта.

        По делам штаба не видно, доносил-ли генерал Емануель о сем обстоятельситве главнокомандующему отдельным кавказским корпусом; но из отзыва его светлости г. военному министру видно, что ему известно было, что Осетины и Черкесы, в Моздоке живущие, сильно не желают быть зачисленными в казаки, и что его светлость полагал, что если приступить к рещительному обращению их в казаки, то должно опасаться некоторого с их стороны сопротивления, потому что они не принимают объявленного им предписания к поступлению в казаки. Опасения его светолости, - продолжает Вельяминов, я находил весьма основательными, но надеялся отвратит оные тем, что обращение означенных Осети и Черкес учинить под моими надзором. Для сего я предполагал, под каим –либо предлогом, стянуть к Моздоку некотрою часть войск, а потому и отложил выплнение сего до удобнейшего времени, т.-е., когда найду возможным стянуть в Моздок два батальона пехоты и несколько орудий артилерии». Такой ответ удовлетворил барона Розена…  После того, переписка о „казачьих братьях" то прекращалась на время, то опять возникала.

        Старший адъютант штаба войск кавказ­ской линии, гвардии поручик Кутузов, в 1837 году официальным письмом просил моздокского коменданта выправиться по делам его управления,—„что было поводом наименования 110 душ Черкес, зачисленных в казаки—казачьими братьями, не было ли с их стороны какого-либо условия при переходе на жительство в Моздок, почему Осетины и Черкесы (661 душа), при переселении в Моздок, не получили таковаго-же наименования и на каком основании они переселились? Если того в делах письменных не отыщется, то, по крайней мере, уведомить, что об этом известно по преданиям"?

        Ответов на эти вопросы в делах комендантского управления как прежде, так и теперь не отыскано; но плац-майор, майор Кудинов, расспросив Моздокских старожилов, сообщил поручику Кутузову, „что, по преданию, общество казачьей братьи составилось в Моздок в из бежавших Кабардинцев и Осетин, кои, учиня побег от своих владельцев, поселялись в Моздоке, а по розыскании их владельцами — бы­ли им возвращаемы; во избежание чего, сии переселенцы, по прибытии в Моздок, один из семейства записывался в казаки и тем избавлял остальных (членов семьи) от возврата их владельцам. От сего случая семейство определенного в казаки именова­лось казачьего братьею".

        Предание это имеет историческую почву и вытекает из высочайшей грамоты 17 августа 1771 года, данной на имя всего Ка­бардинская народа, в коей Екатерина II, между прочим, говорить, что Моздок но может быть уничтожен, что выходящие для крещения на линию владельцы и уздени будут и впредь принимаемы; но беглые рабы бы будут возвращаемы кабардинцами и проч. Возвращение же холопей распростра­нено тогда же и на Кумыкский народ, как состоящий в русском подданстве[5].

        Народная намять не только сохранила этот закон лучше моздокских и других тогдашних архивов, но даже предание о том, каким способом обходился закон о возвращении владельцам, бежавших на линию, холопов, что едва ли могло делаться без ведома и согласия тогдашнего началь­ства...

        В интересах истории мы не можем не остановиться на этом факте, тем более, что он вытекает из политической системы Екатерины II но отношению к горским народам вообще и к кабардинцам в особенности. Мудрая Императрица политику свою ясно определила в вышеупомянутой грамоте на имя всего кабардинского наро­да следующими словами: „Что-же касается до кабардинских уроженцев, в Наши пограничные места впредь выходить имеющих, с предъявлением  желания к принятию христианского  закона, и каковые все до-ныне без разбора принимаемы были и назад не возвращались, потому что в целом свете и во всех законах, обыкновенно, не отвер­гать того требующих; да и в последнем между Нашею империею и Портою оттоман­скою трактате  точное в сем деле условие находилось, из которого и кабардинцы ис­ключены быть не могли по бывшей Кабардинскаго народа, на основании того же тра­ктата, от обоих сторон независимости: то при настоящих оного совсем противного против прежнего состояния  Мы, великая государыня, желая благоденствия его, как народа, с Нашею империею соединенная и Нам принадлежащая, во всем возможном  споспешествовать, хотя и соизволяем, что­бы и впредь владельцы и уздени свободность имели для принятия христианского закона, или, кроме того, и для жития в пограничные места Наши выходить и там оставать­ся, будучи и в отечестве своем, первые никому не подчинены, следовательно, не дол­женствуя там никому и отчетом в таких своих поступках, которые собствен­но до них касаются, кроме нарушающихся всего общества покой и вред оному наносящий, а другие (уздени), находясь в услугах у владельцев, но собственныя, од­нако, деревни имеют, по сему також де лю­ди не подлаго состояния и владельцам больше по собственной своей воле, а не по принуждению присвояются, не платя им никаких податей и получая еще от них награждение за свою придержность[6]; но чтобы совсем тем отлучением из Кабарды владельцев и узденей, что, без сомнения, редкож и случиться может, по натураль­ной всякому человеку любви к своему оте­честву. и малейшего предосуждения и убытка кабардинскому обществу ни причинялось, Мы снисходим, напротив того на прошение ваше, кабардинских владельцев, в том, чтобы владельцы—родственники ваши, вы­ходящее в границы Наши, равнож и уздени, все, что до того в Кабарде ни 6удут иметь, оставляли в пользу вашего общества и никакого на то притязания не производили, ниже пограничные Наши на­чальники им способствовали, разве по доб­рому согласию и без всякого посредства сами, когда что у старших кабардинских владельцев, обществом управляющих, испросят.

      Рабы-же кабардинские, как принадле­жать господам своим без всякаго изъятия, составляя их доход своею работою и податью, по состоянию же своему и способов не имеют к познанию христианского зако­на; для того Мы, великая государыня, вхо­дя в хозяйство кабардинскаго народа, со­стоящее в скотоводстве и хлебопашестве. тем безуспешнее отправляемое. чем больше кто из них работников имеет, узаконяем чтобы все природные кабардинские холопья, впредь выбегать могущие, назад возвращаемы были. в предупреждение умаления нужных для работ людей в таком обществе, коего благополучие теперь Намъ приятно".

        Но и до упоминаемой грамоты, данной кабардинскому народу, мы находим другой, важный по этому предмету, документ.— это Высочайше утвержденный, 9 июля 1765 г., доклад коллегии иностранных дел.

Продолжение »